Побывал на спектакле «Киристэпиэл». Для тех, кто не в курсе — это имя якутского мелодиста и певца 30-50-х годов прошлого века, особо почитаемого по сей день. Его песни давно стали хрестоматийными, но поются со сцены и в застольях и сегодня довольно часто. Есть даже рок-адаптация его песни «Өндөрүүскэ тиэтэйбэт» в репертуаре группы «103».
Христофор Максимов (Киристэпиэл — это фонетическая адаптация на якутский язык) был одним из первых якутских артистов, чьи песни стали активно продвигаться через радио, и он уже при жизни был мегапопулярным человеком.
Христофор Максимов (Киристэпиэл — это фонетическая адаптация на якутский язык) был одним из первых якутских артистов, чьи песни стали активно продвигаться через радио, и он уже при жизни был мегапопулярным человеком.
Мне редко нравятся постановки из серии ЖЗЛ. Если художественная литература, даже самая классическая, может довольно сильно подвергаться трансформации по воле режиссера, то биография настоящего человека, не оставляет для маневров сколько либо серьезного пространства. Но тут следует сразу оговориться — в случае с Сергеем Потаповым, эта проблема становится несущественной. Поскольку он уже ставил два спектакля по биографии исторических персонажей и делал это по своему. Истории о Василии Манчаары и Иване Арбита, были выполнены во многом исходя от противного — не возвеличивание, а очеловечивание. Манчаары, из эпического боотура, сидевшего в наших головах с детства, превращается в страдающего, недоумевающего человека. Арбита, знакомый нам лишь могучими стихами, тоже выявляется живым человеком, непонятым современниками, отторгнутый своей эпохой. То есть, в этих постановках ”жизнь замечательных людей” получился не по канонам жанра, а в пику им. Вот «Киристэпиэл» был сотворен как будто в самом традиционном формате этого негибкого жанра. Но Потапов не был бы собой, если бы играя даже в чужом поле, не навязал свою игру.
В этой постановке, Сергей использовал интересный прием — при обилии действующих лиц, по-настоящему виден только один персонаж, сам главный герой. Все остальные герои, несмотря на диалоги, конфликты, остаются фоновым изображением, как неясные воспоминания, как черно-белая фотокарточка. Они не выделются ни костюмами, ни глубокими характерами, легко превращаются из людей в декорацию, в хореографический элемент, в символ.
И на переднем плане Христофор, все время отделенный, одинокий, мятущийся. По сути, это моноспектакль с богатыми декорациями построенными из живых людей. Ни в коем случае не принижаю вклад других актеров игравших в спектакле — отведенные роли они отыграли как надо. Дух времени, быт самодеятельных артистов того времени был передан великолепно.
Павел Семенов, сыгравший главную роль, сотворил своего рода актерский подвиг. Для этой роли, он всего за одно лето научился играть на совершенно новом для него музыкальном инструменте — баяне. И этот прием, стал последним штрихом для удивительного перевоплощения. Уверен, никто из зрителей не соотносил стоящего на сцене человека, с поп-звездой нашего времени, Павлом Семеновым. Перед нами стоял сам Киристэпиэл. Хотя сегодня и нет хороших снимков молодого Христофора, у меня не было и тени сомнения, что именно таковым он и был. А после того, как он начал петь, волшебство превращения исполнилось в полной мере.
Следует признать, что актерское мастерство артистов Театра эстрады, все еще находится на стадии развития. Некоторые из них, отлично отыграв роль в одном спектакле, могут не раскрыться в следующей постановке. «Киристэпиэл» показал, что хорошая режиссерская работа может компенсировать огрехи актерской игры почти полностью. Пусть Павел не совсем справился с некоторыми наиболее эмоциональными эпизодами, однако это не помешало восприятию всего действа. А остальным артистам, на своем опыте испытавшим все тяготы гастрольной жизни, кажется и не пришлось вживаться в роль агитбригады — они просто играли самих себя. В этом плане, ни один другой театр, не смог бы лучше Театра эстрады воплотить спектакль «Киристэпиэл».
Конфликт артиста пытающегося соединить семейную жизнь и гастроли, Потапов уже затрагивал в своем «Цирке Альберти». Но подход к проблеме сильно разнился. В «Цирке» Сергей так беспощадно иронизировал и подтрунивал над несчастным Альберти, что становилось очевидным очень личное отношение к ситуации самого режиссера. А в «Христофоре», наоборот, автор спокоен, режиссерский рассказ идет как наблюдение со стороны. Чувствуется, наш всетюркский режиссер-кочевник уже разрешил свой внутренний конфликт в этом вопросе.
