Все, наверное, уже знают эту историю, но я все равно расскажу. Летом 2004 года случился один из самых ярких дней моей жизни. Я до сих пор легко вспоминаю, какое тогда было солнце, чем пахло в воздухе, какими звуками был наполнен каждый эпизод. И еще я помню, что был каким-то очень легким, стремительным и уверенным.

«Якутск вечерний» праздновал свое 10-летие и по этому поводу  в город приехала группа «Ногу Свело», а я тогда все время писал про заезжих артистов и потому катался с ними целый день. Мы обедали в клубе «Какаду», побывали на какой-то радиостанции, заезжали куда-то еще и, наконец, приехали на площадь Орджоникидзе, где и должен был состояться концерт. Покровский начал свое выступление с минуты молчания! Значит, это было 22 июля. Точно! Духота, пыль и чуть вечернее солнце.

Послушать концерт я никак не мог, поскольку нужно было бежать в Драмтеатр. Там был творческий вечер Николая Караченцова и молодой антрепренер Александр Лобанов обещал мне 10 минут с артистом после спектакля. И я побежал. Сейчас бы я наверняка рухнул без чувств на середине пути, а тогда добежал.

Зал был практически пуст – человек 20 не больше. Я даже заволновался, не перепутал ли дни. Но на сцену вышел Караченцов…

Тот концерт, правда, одно из самых сильных впечатлений в моей жизни. Пустой зал, очень яркий свет, а на сцене чистый гений. Он читал незнакомые мне стихи и пел песни, которые я никогда не слышал, но все это было почему-то очень близким и понятным. Я вообще с каждым его движением чувствовал сопричастность.

Перед каждой песней он давал сигнал звукорежиссеру, вскидывая руку и восклицая:  «МАЭСТРО!» И казалось, что там ни какой-то дяденька на кнопку нажимает, а целый оркестр вздрагивает и тут же замирает в ожидании первого движения дирижерской палочки.

А еще Караченцов танцевал. Бил степ в компании десяти невероятно длинноногих девушек. У них было несколько номеров и каждый раз, когда они появлялись на сцене, я удивлялся, как человек в 60 лет (специально считал, когда готовился к интервью) может так отплясывать! Было очень обидно, что этого почти никто не видит. Хотелось кричать: «Смотрите! Смотрите, это какое-то чудо!»

После концерта я поспешил к гримерке, надеясь поскорее выведать, как у него так получается. Но оказалось, что у дверей уже ждали две пожилые тетки из какого-то непонятного дайджеста «Новости Якутии». Они спросили: «А вы откуда молодой человек?» Я гордо ответил что из  «вечерки», а они такие: «А ну тогда хорошо, что со своими вопросами пойдете после нас».

И вот прибегает Лобанов, открывает нам дверь гримерки и горит: «только 10 минут на всех, у нас ужин в отеле, надо ехать». Я захожу вместе с тетками. Они рассаживают на стулья перед сидящим за столом Караченцовым, а я скромно встаю позади них.

За окном еще было светло, но настольная лампа жгла густым красноватым светом и потому свет в комната, как бы делилась на две части — одна сероголубая  и прохладная, а другая жаркая и затемненная. И граница проходила по лицу актера. Он курил «приму» и в его огромной руке папиросинка казалась просто миниатюрной. Помню, что его голос звучал как-то очень утробно, как мурлыканье у кошки.  Можно было услышать, что слова рождаются где-то в груди.

А говорил, он о чем-то несущественном. Тетки спрашивали его, как он долетел, каково это быть знаменитым артистом и часто ли ему предлагают сниматься в кино. А вокруг бегал Лобанов и орал: «Пять минут!» «Три минуты!» «Ужин съедят без нас!» «Серьезно, заканчивайте уже»

А одна из теток, я прямо помню эту блядскую интонацию, спрашивает Караченцова:

— Николай…(Невыносимая пауза ) Мне кажется… (совершенно невыносимая пауза в течение которой я впервые в жизни испытал искреннее желание ударить женщину по голове) … Что у вас поклонниц… (Сколько, блядь, можно один вопрос задавать, сука ты старая! Я ведь знаю удушающий прием, я могу быстро закончить это и еще останется время поговорить. Ты до сих пор молчишь, мразь?! Что у тебя там? Что «поклонниц»? Говори уже!)… Больше чем поклонников. Так ли это?

У меня аж в глазах потемнело! Не помню, что он ей ответил, помню, что после этого тетки со счастливым видом удалились… А Караченцов встал, подошел ко мне, взял мой ежедневник, написал в нем «Счастья! Н. Караченцов» и отдал мне со словами: «Спасибо большое, что пришли». Очевидно, он надеялся, что я просто за автографом и сейчас уйду, но я сказал: «у меня к вам еще пара вопросов».  А он улыбнулся, взмахнул рукой и ответил: «задавай!»

— Это ведь неправда что вам 60 лет?

— Конечно неправда! Мне 59, 60 только в октябре исполнится.

 

Иван Романов