Верите ли вы Станиславскому? Ну, тому элегантному старику в бабочке, который вошел в нашу кладовку универсальных мемов, с коротким и эффектным «Не верю!»? Согласно легенде, этой фразой, он побуждал играть актеров максимально реалистично, отбрасывая привычную театральную патетику, гиперболу. Так вот: верить Станиславского можно, особенно если узнать, что такое настоящая «система Станиславского». Но не стоит верить тому, что в театре есть цель, сыграть свою роль как можно близко к реальности.
Что есть театр?
Лицедейство появилось в такие далекие времена, что сегодня нам не узнать, кто первым решил собезьянничать перед соплеменниками и сорвал аплодисменты. С тех пор множество деятелей театрального искусства оттачивали мастерство игры на сцене. Появлялись и исчезали каноны, правила, штампы. И каждый гениальный мастер сцены, старался отточить искусство погружать зрителя в историю, рассказываемую с подмостков. Так, например, создатели знаменитого японского театра Но, реформировали существовавший до этого жанр саругаку, чтобы приблизиться к большей достоверности. Кстати, «но», переводится с японского как «мастерство, умение, талант». Но мы-то знаем, что в этом театре, эмоции передаются сменой специальных масок! То есть, реализмом здесь, в общем-то, и не пахнет.
Так может как раз Константин Сергеич это и разрушил, дав миру театр, изображающий мир, таким какой он есть? Сорвал маски и вручил истинные эмоции?
Ну… как бы да. Давайте, рассмотрим театральные приемы, примеряя их на себя в реальности. Вы когда-нибудь обращались в никуда? Стоя в одиночестве, и заламывая руки, смотря примерно туда, где сходится горизонт, говорили начиная: «О, если бы мне..!» Или говорили «в сторону»? Заключив выгодную сделку, отворачиваетесь от собеседника, и потирая руки: «И не ведает несчастный, что процентов эдак на пятнадцать, мог выторговать себе на пользу, будь настойчив аки лев!» А при беседе смотрите в лицо собеседнику, или ваше лицо обращено «в зал?».
И дело даже не в этих театральных шаблонах, призванных раскрыть внутренний монолог, показать мимику зрителю. В жизни, вы не будете так взмахивать руками, хвататься за волосы, говорить с таким надрывом, стоять в таких героических, но нелепых позах. Потому что театр, это театр, а жизнь это жизнь.
И не надо пенять на великого теоретика театра. Актеры, истинные театралы и вообще начитанные люди знают, что система Станиславского не совсем тот анекдот, который вмонтировался в поп-культуру.
В основе системы лежит разделение актёрской игры на три технологии: ремесло, представление и переживание.
Ремесло по Станиславскому основано на использовании готовых штампов, по которым зритель может однозначно понять, какие эмоции имеет в виду актёр.
Искусство представления основано на том, что в процессе длительных репетиций актёр испытывает подлинные переживания, которые автоматически создают форму проявления этих переживаний, но на самом спектакле актёр эти чувства не испытывает, а только воспроизводит форму, готовый внешний рисунок роли.
Искусство переживания — актёр в процессе игры испытывает подлинные переживания, и это рождает жизнь образа на сцене.
А что же в кино?
«Ну тут-то есть место настоящему реализму!» скажет читатель, вспоминая кадры из любимых фильмов. Здесь-то не говорят в сторону, и не воздевают руки в гору, чтобы передать внутренние переживания героя. Кино, это вам не театр!
Да, кино, не театр. Но и не жизнь, друзья мои. В кино есть своя степень достоверности, и своя система реальности. Даже оставляя вне критики фантастические жанры с зомби, джедаями, хоббитами и суперменами, мы все равно, упремся в особый, кинематографичный мир, где люди живут и переживают, не так как мы. Если кто-то в реальном мире будет говорить как в «Бешеных псах» или в «Унесенных ветром», мы, на всякий случай, немного отодвинемся от такого человека. Потому что, нам будет совершенно ясно, что с человеком явно что-то не в порядке.
Мы запинаемся, говорим негромко, немного путано, говорим «как бы, э…», «ну ты понял», «в общем, как-то так». Покашливаем, сглатываем окончания слов. Мы не смотрим прямо в глаза, не делаем естественно-красивые жесты, не восклицаем. У нас тусклая мимика. Мы — обычные. Реалистичные. И если, какой-нибудь талантливый актер из хорошего фильма, начнет играть точь в точь как в жизни (то есть, вести себя вышеописанным образом), мы хором скажем: «Да ну нафиг. Какая бездарная игра! Не верю!»
И будем правы. Потому что кино, это не реальность, а игра. Со своими канонами, шаблонами и системой реальности, как и театр. В кино мы хотим видеть красивую, ненастоящую жизнь, которая бы нас развлекала. И в такую игру, мы верим.
Кино, как и театр, вид искусства.
Оечка
